30 сент. 2012 г.

Chicago Shakespeare Theater: “Воскресенье в парке с Джорджем” (“Sunday in the Park with George”)


Первая премьера нового сезона “чикагского дома Шекспира” – мюзикл Стивена Сондхайма “Воскресенье в парке с Джорджем” в постановке режиссера Гэри Гриффина.

“Воскресенье после полудня на острове Гранд Жатт” - так называется, наверно, самая известная картина французского художника-импрессиониста Жоржа Сера. Он работал над ней два года. Днем прогуливался по острову Гранд Жатт под Парижем, изучал местность, наблюдал за беспечными отдыхающими, уточнял выбор деталей, записывал впечатления, делал наброски, эскизы; вечером работал с холстом, совершенствуя пуантилистскую (“точечную”) технику - метод, который позднее назовут новым словом в живописи. Одни посетители острова прогуливаются, другие сидят в тени деревьев, третьи замерли в неподвижности, любуясь пейзажем. Художнику интересны люди, их взгляды, фигуры, позы. Писатель Анри Перрюшо в книге “Жизнь Сера” пишет: “Художник размещает фигуры согласно композиционным линиям, с геометрической точностью выверенным вертикалям, горизонталям и диагоналям, отталкивающимся одна от другой. Вертикаль, разделяющая картину на две равные части, определяет положение центральной фигуры (женщина, держащая за руку девочку), вокруг нее распределяются остальные персонажи, в частности, две группы слева и справа: одна, образуемая стоящей парой, другая - тремя людьми, сидящими или растянувшимися на траве, они уравновешивают композицию… Люди сохраняют на его полотне свою индивидуальность, но, по сути, речь идет лишь об их внешнем облике. Вырванные из хрупкого и зыбкого мира живых существ, они оказались брошенными в абстрактный мир, существующий вне времени. Обретя чистоту, их формы в конечном счете становятся не более чем формами: они соотносятся, перекликаются друг с другом, будучи тесно связанными между собой. Нельзя изменить ни одну деталь, не изменив целого. Линии помогают поддерживать между элементами отношения настолько же непреложные, насколько непреложны законы, управляющие космическими телами. В этих линиях как бы ощущаются колебания вселенной”.

Спустя сто лет композитор Стивен Сондхайм решил вернуть персонажей картины Жоржа Сера в “хрупкий и зыбкий мир живых существ”.

Действие мюзикла начинается в 1884 году. В полном соответствии с картиной Сера на острове Гранд Жатт на фоне праздно шатающихся парижан и “гостей столицы” художник Жорж рисует свою возлюбленную Дот (ее имя звучит по-английски так же, как “точка”). У Жоржа и Дот растет дочь Мэри. Дот любит Жоржа, но страдает от его невнимательности. Успешный друг художника Жюль бросает замечание, что искусство Жоржа безжизненно. Одержимый живописью, Жорж пренебрегает советами друга. Он убежден: только искусство имеет право на существование! Пока Жорж “витает в облаках”, Дот решает выйти замуж за крепко стоящего на земле булочника Луи. Она возвращается в парк, чтобы сказать Жоржу, что уезжает с Луи и ребенком в Америку. Жорж рассеянно слушает и... продолжает увлеченно работать, размещая своих героев по точно выверенным вертикалям, горизонталям и диагоналям, подчиняя хаос математическим законам порядка и гармонии.

Во втором акте действие переносится на сто лет вперед. 1984 год. Американский художник Джордж (внук Мэри, дочки Жоржа и Дот), демонстрирует на выставке последнюю работу “Хромолум N7”, посвященную столетию со дня написания картины своего знаменитого прадеда. Пока бабушка Мэри делится воспоминаниями об отце со спонсорами, критиками и музейными работниками, Джордж перечитывает семейную реликвию – книгу Дот о правилах грамматики. В этой книге возлюбленная прадеда описала словами то, что описать невозможно, а именно основы постижения живописи... Финал мюзикла оптимистичен: Джордж услышал слова прадеда и раскрыл перед собой белый холст. Он говорит фразу, которую, возможно, говорил при жизни Жорж Сера: “Белый, чистый холст - вот что я люблю. В белом холсте есть так много возможностей”.

Стивен Сондхайм – знаковая фигура современного американского музыкального театра. Юный вундеркинд, в двадцать семь лет сочинивший песни к мюзиклу Леонарда Бернстайна “Вестсайдская история” (“West Side Story”, 1957), автор легендарных мюзиклов “Компания” (“Company”, 1970), “Фолис” (“Follies”, 1971), “Маленькая ночная музыка” (“A Little Night Music”, 1973), “Тихоокеанские увертюры”(“Pacific Overtures”, 1976), “Свинни Тодд” (“Sweeney Todd”, 1979); кинокомпозитор, написавший, среди прочего, музыку к фильму “Дик Трейси” (“Dick Tracy”, 1990), блестящий интеллектуал, знаток европейской классической музыки и литературы, острослов и полемист - он и сегодня, в свои восемьдесят два года, остается не только живым классиком, но и активно действующим композитором. В жизни он интроверт, предпочитает одиночество, живет почти отшельником. При этом в творчестве, подобно Жоржу Сера, Сондхайму интересны люди: их взаимоотношения, поведение, нравы. Его персонажи – не застывшие манекены, открывающие рот во время представлений, а живые герои, словно на вечер поднявшиеся на сцену из городской толпы. Ничего искусственного, ничего поддельного, ничего наносного – с такими идеями Сондхайм начинал свою работу в музыкальном театре, и этим принципам он не изменил на протяжении всей жизни. Музыковед из университета Беркли Мел Гордон пишет: “Как и братья Гершвины, Рубен Мамолиан, Ирвин Берлин, Сондхайм вышел из среды русских евреев-эмигрантов, то есть из европейской и русской культурных традиций. Их называли “black-russian”, потому что в Америке они все заражались афроамериканской музыкой, смешивали ее с европейской музыкальной традицией и украшали русской чувствительностью. Таков и Сондхайм, хотя он представляет уже третье поколение, выросшее за пределами России. Кроме того, в каждом мюзикле Сондхайма есть персонаж, чьим прототипом является мать автора. Это тоже, по-моему, русская черта”.

Песни Сондхайма настолько привязаны к общему мелодическому замыслу спектакля, что в отрыве от него существовать не могут. Вы не встретите у Сондхайма просто “красивой песни” ни о чем, которая через день после премьеры могла бы оказаться хитом. Спектакль как единое целое, драма характеров, выраженная в словах и музыке, - вот что волнует композитора гораздо больше, чем набор “красивых” песенок. В результате у Сондхайма хитом оказывается весь мюзикл. В этом он продолжает линию “отцов-основателей” жанра Роджерса-Хаммерстайна и Леонарда Бернстайна.

Когда Стивену было десять лет, его отец ушел к другой женщине. Мама тяжело переживала и не давала сыну общаться с отцом. В школе мальчик подружился с Джимом Хаммерстайном - сыном Оскара Хаммерстайна, знаменитого поэта и либреттиста, одного из создателей мюзиклов “Оклахома” и “Звуки музыки”. Все свободное время Стивен проводил в их доме. Оскар Хаммерстайн заметил талант мальчика и ввел его в мир театра и музыки. После смерти своего первого учителя Сондхайм написал: “Оскар был человеком ограниченного таланта, но безграничной души”.

В мюзиклах Сондхайма играли Элизабет Тейлор и Манди Патинкин, балетные номера ставил легендарный Джером Роббинс. Фрэнк Синатра говорил: “Как жаль, что Сондхайм не пишет песен для “салонных” певцов вроде меня”. Два лондонских продюсера, которые на мюзикле Сондхайма “Компания” потеряли почти восемьсот тысяч долларов, прислали ему телеграмму: “Потеряли деньги с радостью. Замечательный спектакль. Поздравляем”. Барбара Стрейзанд однажды написала ему: “Стивен, я уже десять лет как звезда, а вы вызываете меня на пробу. Побойтесь Бога!”. Сондхайм ответил двумя строчками: ”Что вы звезда, понятно даже снобу, Но все-таки пожалуйте на пробу”.

Творчество Сондхайма знакомо зрителям Чикаго. В разные годы в городе шли его мюзиклы “Компания”, “Маленькая ночная музыка”, “Свинни Тодд”, “Тихоокеанские увертюры”, в прошлом сезоне – “Фолис”. 30 июня 2003 года в Goodman Theatre состоялась мировая премьера мюзикла Сондхайма “Кураж” (“Bounce”) о временах “золотой лихорадки” в Америке. И, конечно, где еще показывать мюзикл, основанный на картине Жоржа Сера, как не в городе, в котором находится оригинал! Шедевр Сера был куплен чикагским коллекционером в 1924 году за двадцать четыре тысячи долларов. С тех пор он не покидал города и является украшением богатой коллекции импрессионистов в АРТ-институте.

Мюзикл Сондхайма “Воскресенье в парке с Джорджем” создан по одноименной книге Джеймса Лапина. Премьера прошла на Бродвее в сезоне 1984-85 годов. Спектакль был удостоен Пулитцеровской премии в категории “Драматический спектакль” и двух премий “Тони” за лучший дизайн (все награды – 1985 год). В дальнейшем возобновление мюзикла принесло создателям премии Лоуренса Оливье за лучший мюзикл (1991 год) и выдающуюся постановку мюзикла (2007 год).

Композитор Александр Журбин сравнивает мюзикл с оперой Альбана Берга “Воццек”: “Это – очень сложное, почти экстремальное произведение, совершенно замечательное по музыке, сюжету и идеологии”. Ему вторит американский критик Фрэнк Рич: “Перед нами первый по-настоящему современный мюзикл в истории бродвейского театра. Так же, как и живопись Сера, этот мюзикл не подражает действительности, но творит ее заново каждым ударом кисти, то есть музыки. В нем есть некая линия между старым и новым искусством”.

Режиссер спектакля Гэри Гриффин второй раз обращается к творчеству Сондхайма. В сезоне 2003-04 годов он ставил мюзикл “Тихоокеанские увертюры”, получивший премии Лоуренса Оливье в Лондоне и Джозефа Джефферсона в Чикаго. Всего на сегодняшний день режиссер получил восемь премий Джозефа Джефферсона и дважды назывался Человеком года в Чикаго по версии газеты ”Chicago Tribune”.
Гэри Гриффин родился в городе Рокфорд (штат Иллинойс). Учился в University of Wisconsin-Eau Claire. С 1988 года живет и работает в Чикаго. Среди наиболее заметных спектаклей Гриффина - “Частные жизни” Алана Рикмана, “Амадеус” Питера Шеффера в Чикагском шекспировском театре, оперетты “Веселая вдова” и “Микадо” в чикагской Лирик-опере. Его дебют на Бродвее состоялся в 2005 году со спектаклем “Пурпурный цвет”. Постановка получила одиннадцать номинаций на премию “Тони”.
В настоящее время режиссер является заместителем художественного руководителя Чикагского шекспировского театра. В планах на 2013 год у режиссера – спектакль “Свадьба в Вегасе” на Бродвее и оперетта “Оклахома!” в чикагской Лирик-опере.

В главных ролях в мюзикле “Воскресенье в парке с Джорджем” заняты актеры из Нью-Йорка Джейсон Данили (он играет две роли: художника Жоржа Сера и его правнука Джорджа) и Кармен Кьюсак (она играет Дот и Мэри). В ролях: Рейчел Кантор, Маккинли Картер, Шон Фортунато, Кевин Гудал, Дерек Хазенстаб, Ора Джонс. 

Nota bene! Спектакль идет до 4 ноября 2012 года в помещении Chicago Shakespeare Theater по адресу 800 East Grand Avenue, Chicago, IL 60611. Справки и заказ билетов по телефону 312-595-5600 и на сайте театра http://www.chicagoshakes.com/.

Фотографии к статье:

Фото 1. ЛОГО Чикагского шекспировского театра

Фото 2. Актеры Джейсон Данили и Кармен Кьюсак на фоне картины Жожа Сера. Фото Билла Барлингема

Фото 3. Шекспировский театр. Фото Стейнкампа-Баллога

22 сент. 2012 г.

Мексиканский фольклорный балет (Ballet Folklorico de Mexico de Amalia Hernandez)


Новый балетный сезон Auditorium Theatre откроют гастроли Мексиканского фольклорного балета. Выступления балета в Чикаго приурочены к Месяцу испанского наследия (15 сентября – 15 октября).

Мексиканский фольклорный балет был основан выдающейся танцовщицей и хореографом Амалией Эрнандес в 1952 году. С первых дней своего существования труппа ориентировалась исключительно на традиционные мексиканские танцы. В 1961 году Мексиканский балет был удостоен Первой премии на Всемирном фестивале Театра наций в Париже. С тех пор началась его всемирная слава.
Постепенно усложнялась хореография, народные танцевальные движения совмещались с элементами классического и современного балета. Сегодня в составе Мексиканского фольклорного балета - две хореографических и одна хоровая студии, а также две труппы - гастрольная и стационарная. За шестьдесят лет своего существования балет показал более пятнадцати тысяч спектаклей, зрителями которых стали более двадцати двух миллионов человек.
 
Выступления Мексиканского балета везде проходят с непременным успехом. Яркие, экстравагантные костюмы, зажигательная мексиканская музыка, профессиональные танцоры – все это вызывает восторг аудитории во всех странах мира, где выступает с гастролями Мексиканский балет. Я уверен, что гастроли в Чикаго не станут исключением.
 
6-7 октября. Auditorium Theatre. 50 East Congress, Chicago, IL, 60605. Заказ билетов по телефону 800-982-2787, на сайтах www.ticketmaster.com и http://auditoriumtheatre.org. Там же можно приобрести абонементы на все спектакли нового сезона театра.

15 сент. 2012 г.

Чикагский симфонический центр представляет... Первые концерты нового сезона


На этой неделе открывается новый, сто двадцать второй сезон Чикагского симфонического оркестра (далее – ЧСО). Первые концерты сезона пройдут под управлением музыкального руководителя оркестра Риккардо Мути.

20, 22, 26, 28 сентября, 8.00 pm. В программе: Пятая симфония А.Дворжака, Ноктюрн для оркестра Дж.Мартуччи и симфоническая поэма “Римские празднества” О.Респиги.

Пятая симфония Антонина Дворжака обычно остается в тени его более известных Седьмой и особенно Девятой симфоний, однако она является ключевой для понимания творчества композитора. В Пятой симфонии Дворжак наконец выходит из-под влияния своих учителей Брамса и Вагнера и приобретает то, что впоследствии назовут “славянским стилем композитора”.

Сейчас имя итальянца Джузеппе Мартуччи мало знакомо любителям классической музыки. Между тем в конце XIX века он был очень популярным в Европе композитором, выступал как симфонический и оперный дирижер, какое-то время  возглавлял консерваторию в Болонье. Музыку Мартуччи высоко ценит Риккардо Мути. По его инициативе Ноктюрн для оркестра Мартуччи прозвучал “на бис” после концертов ЧСО в Москве и Люцерне во время последнего европейского турне оркестра  в апреле. Мути говорит: “Имя Мартуччи очень дорого мне. Как и я, он родился в Неаполе, он был учителем Отторино Респиги и одним из крупнейших пианистов своего времени”. За более чем столетнюю историю в Чикагском симфоническом центре Ноктюрн Дж.Мартуччи исполнялся всего дважды – в далеких 1919 и 1959 годах.

“Римские празднества” – заключительная часть Римской трилогии итальянского композитора Отторино Респиги, посвященной трем символам Рима – фонтанам (“Фонтаны Рима”), соснам (“Пинии Рима”) и праздникам. Респиги дает музыкальную картинку четырех праздников. Это - приезд в город цирка, Рождество Христово, праздник сбора урожая и Крещение господне.

21 сентября, 6.30 pm. В сентябре 2010 года только что вступивший в должность музыкального руководителя ЧСО Риккардо Мути провел незабываемый концерт в парке “Миллениум”. По некоторым оценкам его посетили около двадцати пяти тысяч человек. Спустя два года ЧСО и Риккардо Мути возвращаются в парк “Миллениум”. В программе второго выступления – кантата Карла Орфа “Кармина Бурана”. (Это произведение мы слышали в исполнении ЧСО в январе в Симфоническом центре.)

В начале XIX века в аббатстве Бенедиктберн в Баварии был обнаружен сборник любовных и застольных стихов и песен странствующих поэтов-менестрелей под общим названием “Кармина Бурана”. Предположительная дата написания сборника - XII век. Как он попал к немецкому композитору Карлу Орфу, история умалчивает, но вскоре после этого появился цикл из двадцати четырех стихотворений на старонемецком и латинском языках для большого симфонического оркестра, солистов и хора. Мировая премьера кантаты состоялась в июне 1937 года во Франкфурте-на-Майне. Размах постановки требовал большого пространства: все было очень громко, помпезно и шумно, в точном соответствии с анекдотом про Орфа, имеющем, как говорили современники, историческое происхождение. После премьеры очередного сочинения Карла Орфа с оркестром и хором оглушенные в прямом и переносном смысле критики спросили у композитора: “Почему у вас все так страшно и громко? Вот возьмите Моцарта. У него даже фамилия звучит нежно”. Композитор ответил: “А моя фамилия - Орф. Поэтому я буду сочинять громкую музыку!” Здесь надо пояснить, что на немецком языке фамилия Orff пишется с двумя “ff”, а в музыкальной терминологии “ff” означает “фортиссимо”, то есть “очень громко”. Как же еще может звучать музыка композитора с такой фамилией?!

В числе участников концерта - Чикагский симфонический хор (хормейстер – Дуайн Волф) и чикагский детский хор (хормейстер – Джозефин Ли). Солисты: Роза Феола, сопрано; Антонио Джованнини, контртенор; Один Иверсен, баритон (все - новые для Чикаго имена). Вход свободный. Билетов на концерт не требуется.

29 сентября, 7.00 pm. Ежегодный Симфонический бал в Чикагском симфоническом центре. На этот раз гостьей вечера станет блестящая немецкая скрипачка Анна-София Муттер. В сопровождении ЧСО под управлением Риккардо Мути она исполнит Скрипичный концерт Ф.Мендельсона. В программе вечера также Увертюра к опере Р.Вагнера “Летучий голландец” и Торжественная увертюра П.Чайковского “1812”, написанная в честь победы России над Наполеоном двести лет назад. Первое исполнение увертюры состоялось 8 августа 1882 года в Москве, во время проведения Всероссийской промышленно-художественной выставки. При жизни композитора она исполнялась в Москве, Смоленске, Павловске, Тифлисе, Одессе, Харькове и за границей: в Праге, Берлине, Брюсселе. Чайковский включал ее в свои концерты и иногда исполнял “на бис”.

3 октября кантатой К.Орфа “Кармина Бурана” ЧСО под управлением Р.Мути откроет сезон в нью-йоркском Карнеги-холле. Всего в Нью-Йорке оркестр даст три концерта, программы которых повторяют чикагскую афишу конца прошлого – начала нынешнего сезонов. После Нью-Йорка ЧСО отправится на гастроли в Мексику. Следующий концерт оркестра в Симфоническом центре запланирован на 18 октября. Подробнее об этом – на этом сайте в октябре.

Билеты на все концерты Чикагского симфонического оркестра можно заказать на сайте www.cso.org, по телефону 312-294-3000 или в кассе театра по адресу: 220 South Michigan Avenue, Chicago, IL 60604.

10 сент. 2012 г.

“Хороший спектакль – это разговор между артистом и зрителем”


Интервью с певцом Григорием Соловьевым


15 сентября в Чикагском оперном театре состоится премьера новой постановки оперы В.А.Моцарта “Волшебная флейта”. В партии Зарастро на чикагской оперной сцене дебютирует российский бас Григорий Соловьев.

Я встретился с певцом после одной из предоркестровых репетиций. Дирижер с артистами уже разошлись, а концертмейстер готовился к следующей репетиции. На фоне Моцарта мы говорим об оперном искусстве, жизни и творческой судьбе русского артиста.

Интервью с Григорием Соловьевым обычно начинаются с вопросов о его внешних данных. Еще бы: рост – почти метр девяносто два! Высокий, красивый, спортивного телосложения, статный. Григорий к этим вопросам привык. Шутит: “Бывают на сцене люди и повыше меня, но редко”. Роль Зарастро как раз “по росту” - настоящий верховный жрец Изиды и Озириса! Свысока смотрит, далеко видит...

 

-        Как вам репетируется?

-        Мне очень нравится работать в Чикагском оперном театре. На спектакле собрался молодой, подвижный, готовый к экспериментам коллектив. Режиссер Майкл Джилета родился в Риме, живет в Лондоне, ставит спектакли по всему миру. Он советуется с актерами, охотно принимает новые идеи. Идет осмысленная, интересная работа.

-        “Волшебную флейту” чикагские зрители хорошо знают. Лирик-опера пять раз возобновляла постановку Августа Эвердинга сезона 1986-87 годов с носорогом, змеей, динозавром и другими животными в натуральную величину. Последний раз – зимой этого года. Партию Зарастро исполнял австрийский бас Гюнтер Гройсбек. Совсем недавно, на фестивале в Равинии “...флейту” давали в концертном исполнении. Там Зарастро пел Моррис Робинсон...

-        Я хорошо знаю и Гюнтера Гройсбека, и Морриса Робинсона. Оба они – прекрасные певцы. Гройсбека я услышал впервые в Вашингтонской опере в 2007 году, а с Робинсоном мы должны были вместе петь, но как-то не получилось по срокам. Он, кстати, пришел в оперу из американского футбола...

-        Конкуренты у вас серьезные, и предстоящий спектакль станет третьей “Волшебной флейтой” в Чикаго за один год. Чем удивлять будете?

-        Я никогда не старался никого удивлять. Чем больше стараешься удивить, тем меньше получается. Я буду спокойно делать свое дело, а дальше – судить зрителю. Постановка будет нетрадиционная, в смысле декораций – почти минимализм. Дело будет происходить не на земле, а в каком-то отдельном пространстве, совершенно не привязанном ни к какой территории. Звезды, планеты, что-то космическое... Братство монахов под предводительством Зарастро, ратующее за просвещение, – масонство чистых идеалов.

-        Какая из моцартовских партий для вас самая дорогая?

-        Партия Лепорелло в “Дон Жуане”. Там много юмора, есть что сыграть и спеть. Я впервые спел Лепорелло в двадцать семь лет. Зарастро пел в двадцать шесть в Риме в 2006 году. Это был первый опыт, достаточно интересный, но отчасти случайный. Все-таки на роль Зарастро нужен более зрелый человек. Сегодня мой голос звучит совершенно по-другому, и по-другому воспринимаются многие вещи, о которых идет речь в либретто. Зарастро для меня – многослойная фигура. Он не просто застывший верховный жрец. В его характере можно найти и отеческие чувства, и решительность, и сомнения...

-        По-моему, либретто “Волшебной флейты” абсолютно дурацкое. Сюжет оперы полон таких нелепостей, нестыковок, что непонятно, как это все ставить.

-        В операх часто встречаются случайные, нелогичные сюжеты. Например, в “Трубадуре” не разберешься, что происходит, а музыка все равно гениальная! Самое главное – заставить себя поверить в реальность происходящего и тем самым оживить публику. Тогда любой дурацкий сюжет не будет восприниматься таковым. Если солисты играют и поют убедительно, то зритель забывает об условностях сюжета. Хороший спектакль – это разговор между артистом и зрителем.

-        Когда я беседовал с Ферруччо Фурланетто, я спросил его, как ему удается на протяжении нескольких десятилетий поддерживать голос в прекрасной форме? Фурланетто ответил:Секрет один: оперы Моцарта. Я стал петь моцартовские партии, когда мне не было и тридцати, и закончил, когда мне было за пятьдесят. Моцарт не требует от голоса усилий, надрыва”. Вы согласны с мнением мэтра?

-        Моцарт таит в себе сложности другого порядка: он требует красивого классического звука, сдержанного пения и хорошей техники. Музыка Моцарта строгая и выразительная.

-        “Волшебная флейта” будет исполняться на английском языке. Уже давно во всем мире поют на языке оригинала, а тут вдруг – на английском. Почему?

-        В Чикаго есть Лирик-опера. У каждого из театров должна быть своя аудитория.

-        А разве оперная аудитория зависит от языка?

-        Пение на английском языке не так уж и плохо. Опера изначально написана на немецком языке, а английский, как язык романо-германской группы, очень подходит для перевода. Мелодика языка похожа. В смысле звучания это не будет резать ухо. А при хорошей дикции зритель еще и будет понимать, о чем идет речь. Итальянские оперы на английском языке петь странно, а немецкие – нет. Когда я первый раз в контракте прочитал об английском языке, я тоже был удивлен, а потом подумал: почему бы нет? Это даже интересно.

-        Сокращений не будет?

-        Нет, опера будет исполняться в полном объеме.

 

-        Откуда у вас появился интерес к опере? От родителей?

-        Нет, совершенно случайно. С тринадцати лет я играл на гитаре, слушал рок-группы и не думал об опере. Поступив в Московский педагогический институт на отделение иностранных языков (специализация – английский язык), на первом курсе вдруг захотел петь, причем, высоким голосом. Я тогда не знал, что есть разделение на высокие и низкие голоса. Думал: хочу научиться петь высоко - научат.

-        То есть готовились к карьере тенора?

-        Что-то вроде этого. (Смеется.) Каково же было мое удивление, когда на первом уроке мне сказали, что у меня бас. А чтобы популярно объяснить, что это такое, поставили запись Бориса Христова. Его пение начисто перевернуло мое сознание. Решил попробовать.

-        И бросили Педагогический?

-        Ни в коем случае! Я с удовольствием учился и частным образом брал уроки вокала.

-        Как родители отнеслись к вашему решению?

-        Поначалу скептически, как к некой блажи, но через два-три года, когда что-то стало вырисовываться, стали внимательней относиться к моему увлечению, ходить на концерты, поддерживать. После четвертого курса я поступил в Мерзляковское училище (Академический музыкальный колледж при Московской консерватории. – Прим. автора.) и параллельно с пятым курсом в Педагогическом институте проучился год в Мерзляковке, готовясь к поступлению в консерваторию. Срочно за год нужно было подтянуть все свои пробелы в теоретическом образовании.

Через год Григорий Соловьев поступает в Московскую консерваторию, в класс профессора Бориса Кудрявцева (кафедра сольного пения). Между третьим и четвертым курсами в Москву с мастер-классом приехал известный американский педагог Майкл Пол. Наш герой пришел на его мастер-класс, педагог его заметил и пригласил с ним позаниматься. Так Соловьев оказался в Америке. В течение года жил между Москвой и Нью-Йорком, успевая заниматься в консерватории и брать уроки вокала у Майкла Пола. В начале 2007 года подал заявление на Программу молодых артистов Доминго-Кейфритца при Вашингтонской национальной опере и... забыл об этом. Через три месяца его пригласили на прослушивание и приняли.

-        Эта программа – нечто среднее между студентом и профессиональным артистом. Кроме интенсивных теоретических занятий, классов иностранного языка мы занимались сугубо практической работой: пели партии в спектаклях театра, на одной сцене с великими исполнителями. За два года учебы я спел шесть партий на сцене Вашингтонской оперы, рядом с Рене Флеминг, Пласидо Доминго, другими звездами.

-        Как они к вам относились?

-        Слава Богу, не могу припомнить ни одного случая негативного отношения ко мне. Наоборот, они были очень дружелюбны и старались нас поддерживать. Могу привести пример Рене Флеминг – приятной в общении, вежливой, очень скромной женщины. В Вашингтоне мы пели с ней в спектакле “Лукреция Борджа”, а через два года встретились в Метрополитен-опере. Мы столкнулись случайно, за кулисами. Я поздоровался, а она мне говорит: “Я вас помню”... Люди, которые добились всего, оказываются самыми внимательными к другим.

 

-        Сколько иностранных языков вы знаете?

-        На трех говорю свободно. Кроме русского, это - английский и итальянский. Дальше идет французский, хуже – немецкий, могу объясниться на испанском. В языках нужна постоянная практика.

-        Известно, что до начала певческой карьеры вы перевели несколько книг с английского на русский для одного из крупных российских издательств.

-        Мне нужно было как-то зарабатывать, а это – единственное, что умел. Я переводил книги и вел частные уроки.

-        Каких авторов вы переводили?

-        В основном, книги, связанные с музыкальной тематикой, а также книги по психологии, диете, популярные книги. Я переводил биографии Майкла Джексона, книги про группы “Queen” и “The Beatles”.

-        Не каждый может этим похвастаться. Из оперных певцов вы, наверное, единственный... Знание иностранных языков помогают в работе?

-        Безусловно. Чем лучше певец понимает мелодику языка, фонетические акценты, построение фраз, тем лучше он понимает характер своего персонажа.

-        Не спрашиваю вас, на каком языке легче всего петь. Понимаю - на русском.

-        Не всегда. Есть определенные звуковые сочетания, которые нужно немного перестраивать на итальянский манер, чтобы они звучали в манере bel canto.

-        А на каком языке труднее всего петь?

-        Пожалуй, на немецком. Вся сложность в позиции гласных и согласных. Они в каждом языке разные, и это надо учитывать в пении.

-        В Америке уделяют внимание произношению?

-        Да, здесь очень серьезно относятся к произношению. После каждой репетиции режиссер говорит нам о каких-то интонационных “подтяжках”. Всегда есть замечания.

На XIII Международном конкурсе имени П.Чайковского в 2007 году Григорий Соловьев был удостоен Специального приза жюри “Надежда”. Членами жюри в тот год были Евгений Нестеренко, Виргилиус Норейка, завкафедрой сольного пения Московской консерватории Петр Скусниченко.

-        На конкурсе я спел интересную, игровую арию Крестьянина из оперы “Умница” Карла Орфа. Помимо голоса, я думаю, жюри понравилось мое исполнение с точки зрения актерской игры.

-        Про моцартовские партии мы с вами уже говорили. Какие еще роли вы бы выделили в вашем репертуаре?

-        Чаще всего я пел Спарафучиле в “Риголетто” Дж.Верди.

-        Хорошая партия, но не самый приятный персонаж.

-        У меня отрицательных персонажей гораздо больше, чем положительных.

-        Всех героев-любовников “разобрали” теноры, а басам достаются одни злодеи...

-        Злодеи, короли и святые отцы-монахи. Это связано с частотами голоса.

-        Есть партии, за которые вам страшно браться?

-        Таких партий очень много. Просто надо до них дорасти. Скажем, за Бориса Годунова или Филиппа в “Дон Карлосе”, не говоря уже про Аттилу, Дона Сильву в “Эрнани” или Захарию в “Набукко”, я бы сейчас вряд ли взялся. Не хочу форсировать голос. Я их изучаю и оставляю на будущее. Пока я брался за роли второго плана, в частности – Лодовико (венецианский посол) в “Отелло”. Можно было бы взяться за басовые партии в “Аиде”, например, за царя Египта.

-        Как вы определяете свой голос? Бас-баритон или бас?

-        Высокий бас, среднее между басом и басом-баритоном. Голос молодой. Думаю, что к годам тридцати пяти – сорока он кардинально изменится, заматереет, станет крепче, “темнее”. Что-то подобное я слышал про Николая Гяурова, который в тридцать пять лет стал настоящим басом.

-        Вас называют вторым Шаляпиным. Вам льстит подобное сравнение?

-        Конечно, это лестно, но я считаю, что это преувеличение. Второго Шаляпина быть не может. Я стараюсь быть собой, учась у многих, но не подражая никому.

 

-        Очень модная сегодня тема: взаимоотношения дирижера, режиссера и солистов. Дирижеры говорят, что они – главные, режиссеры - что дирижеры мешают им воплощать замысел композитора. На чьей вы стороне в этом “конфликте интересов”?

-        Мне кажется, главный человек в опере – композитор. Если дирижер идет от того, что написано в партитуре, то режиссер должен подчиниться.

-        Но партитура – это всего лишь нотные значки, а за ними стоит целый мир. Любые извращенные фантазии можно оправдать словами: “Так написал композитор”. Что делать артистам в такой ситуации?

-        Пока у меня не было конфликтов. Если мне случится участвовать в постановке режиссера, чьи идеи я не разделяю, мне придется делать выбор.

-        Если сегодня вы захотите поменять что-то в образе Зарастро, а режиссер не позволит вам сделать это, вы примиритесь с режиссером?

-        Я не стану спорить.

-        Вы разрушаете устоявшийся стереотип, когда русскому исполнителю предлагают, в основном, партии в русских операх. В вашем репертуаре большинство партий нерусскоязычных. Как вы думаете, это связано с вашим знанием иностранных языков?

-        И с этим тоже, и еще с тем, что самый сильный толчок в моей карьере был дан в Америке. Я сразу начал петь и работать в западной манере.

-        А в России вас воспринимают как чужака?

-        Разве что в самом начале. Когда в ноябре прошлого года я пел в Большом театре (Григорий Соловьев пел партию Малюты Скуратова в “Царской невесте” Н.А.Римского-Корсакова), некоторые сказали: “Ты уже совсем американизировался”. Но потом они быстро забыли о своих словах. Это из той же серии стереотипов.

-        Какими качествами, кроме голоса, нужно обладать певцу, чтобы удалась оперная карьера?

-        Трудолюбием. Нужно уметь много работать, общаться с людьми, не выпячивать свое “я”, принимать критику в свой адрес и реагировать на нее.

-        Возможна ли дружба в жестоком оперном мире?

-        Безусловно. Мы учились вместе с замечательной певицей Альбиной Шагимуратовой, пели в “Травиате” на выпускном спектакле в консерватории.  С тех пор поддерживаем отношения, следим за успехами друг друга... У меня сложились хорошие отношения с блистательным тенором Владимиром Галузиным. Мы с ним вместе пели в “Пиковой даме” в Монте-Карло в 2010 году.

-        Мы его тоже прекрасно знаем. В прошлые годы он часто выступал в Лирик-опере. Непревзойденный тенор!

-        У меня прекрасные отношения с Ильдаром Абдразаковым, я имел возможность общаться с Ольгой Бородиной, Анной Нетребко. Совсем недавно в разговоре в Вашингтоне кто-то спросил, где Джеймс Валенти, а другой ответил, что он поехал в Филадельфию встречаться с Майклом Фабиано. Два тенора с одним репертуаром, которые по идее должны были бы быть конкурентами, прекрасно общаются и дружат друг с другом. Мой принцип таков: Вселенной и оперных театров хватит на всех.

-        Какие качества вы не принимаете в людях?

-        Неискренность. Не люблю людей, которые улыбаются при встрече, а “за глаза” говорят гадости и ставят палки в колеса. Не люблю тех, кто “звездит”.

-        Как вам Чикаго?

-        Очень нравится. Город сочетает в себе с одной стороны живость Нью-Йорка и с другой - королевское спокойствие. Чикаго - очень чистый и красивый город с поразительно разнообразной архитектурой.

Григорий Соловьев живет в Вашингтоне, но регулярно бывает в Москве, не теряет связи с Родиной. Признается: “Я люблю Россию и внимательно слежу за тем, что происходит в моей стране”. В марте 2012 года он открыл свою компанию Federal Arts Public Relations”.

-        Наша компания занимается информационной поддержкой людей в сфере искусства. Мы помогаем не начинающим артистам, а тем, кто достиг определенного уровня. Я знаю множество певцов с прекрасными голосами, которые выступают, работают, но их имена неизвестны. Наша задача – помочь им.

Nota bene! Оперу В.А.Моцарта “Волшебная флейта” в постановке Чикагского оперного театра можно услышать 15, 19, 21 и 23 сентября 2012 года в помещении Harris Theater по адресу: 205 East Randolph Drive, Chicago, IL 60601. Справки и заказ билетов по телефону 312-704-8414 или на сайте www.ChicagoOperaTheater.org. Там же продаются абонементы и одиночные билеты на все спектакли следующего сезона. Для новых подписчиков Чикагский оперный театр предлагает скидку 50%.
 

Фотографии к статье:

Фото 1. Григорий Соловьев

Фото 2. Г.Соловьев - Малюта Скуратов. Сцена из оперы “Царская невеста” Н.А.Римского-Корсакова (Большой театр, 2011 год)

Фото 3. Г.Соловьев – Лодовико. Сцена из оперы “Отелло” Дж.Верди (Палм Бич Опера, 2011 год)

Фото 4. Г.Соловьев – Лепорелло. Сцена из оперы “Дон Жуан” В.А.Моцарта (Опера Монте-Карло, 2008 год)

Фото 5. Г.Соловьев - Полифем. Сцена из оперы “Ацис и Галатея” Г.Ф.Генделя (Фестиваль в Экс-Ан-Провансе, 2011 год)